11 ноября 2013 года издание «Постимеес» разместило на своих страницах Открытое письмо старшего научного сотрудника отделения семиотики Тартуского университета, доктора философии Елены Григорьевой к члену исследовательской группы по семиотике ТУ Михаилу Лотману. Она призывает продолжателя дела своего отца, Михаила Лотмана, обратить внимание на процессы, происходящие в отделении семиотики Тартуского Университета, которые приводят к обесцениванию и вымиранию высшего образования (к тому же, не только русскоязычного) в Эстонии.

Интервью с Еленой Григорьевой публикует Информационный бюллетень Совета объединения «Русская Школа Эстонии». Беседовала ответственный редактор Юлия Мазалова.

Юлия Мазалова: Расскажите, пожалуйста, о себе: где Вы родились, учились, работали и работаете на данный момент?

Елена Григорьева: Я родилась в Тарту, закончила 26-ую английскую школу в Таллине. После окончания школы я год работала в Институте информации. Поступила в Тартуский университет, где закончила Отделение русского языка и литературы. Моим научным руководителем была Зара Григорьевна Минц, я занималась Серебряным веком, диплом, позже переработанный в магистерскую диссертацию по Андрею Белому и Федору Сологубу. После окончания университета я начала работу научным сотрудником в Лаборатории истории и семиотики под руководством Юрия Лотмана. Я занималась визуальной культурой, теорией знака и сознания, иконографией, социологией и т.д. Эта работа вылилась в докторскую монографию, защищенную cum laude в 2000 году, позже переизданную в виде книги в российском издательстве «Водолей». После уничтожения Лаборатории я перешла на новое Отделение семиотики, где и работала по сей день, сочетая педагогический эксперимент с научной работой.

- Почему Вы выбрали Семиотику? Расскажите о Вашем эксперименте, который Вам не дали довести до конца.

Е.Г.: Семиотика сама выбрала меня, я попала в нее случайно. Я поступила в университет, практически ничего не зная ни о семиотике, ни о Школе. Просто повезло. Начало моего эксперимента по построению динамической модели сознания (или семиосферы в определении Ю.М.Лотмана) можно отсчитывать с разных точек моей персональной истории. Я начала осознавать, что я участвую в этом эксперименте, около 2006 года, когда я стала наблюдать отчетливые закономерности в том, как строится текст в реальном времени.

В 2008 году я сделала об этом доклад в Пушкинском доме в С.-Петербурге. Примерно тогда же я стала понимать, что эти закономерности можно и наблюдать и переносить, так сказать, в «настоящую жизнь». Что можно не только наблюдать, но и формировать культуры, используя определенные инструменты воздействия на сознание. Я стала применять эти технологии в своей педагогической практике и продолжала обрабатывать материалы в теоретических докладах и статьях. У меня было два основных курса, соответствующих модели двух полушарий человеческого мозга, иногда я читала дополнительные спецкурсы на разнообразные смежные темы. В 2010 году я начала читать новый курс по субкультурам, но через год у меня этот курс отобрали, отобрав и 0,2 ставки старшего научного сотрудника. Именно тогда и началось постепенно нараставшее противостояние между мной и моими коллегами, которое на данный момент закончилось описанным в Открытом письме увольнением с 0,5 ставки лектора.

Я была поставлена на грань выживания. Поэтому мне приходится бороться за свои права просто на физическое существование с учетом моей профессиональной квалификации. Мне эта ситуация чрезвычайно напоминает ситуацию с генетикой и кибернетикой в эпоху сталинского культа. Генетики многие просто физически погибли в мясорубке политических амбиций. У нас была Лаборатория семиотики, а ее с наступлением национального восторга разогнали еще ДО смерти Лотмана. Чернову удалось создать новое Отделение, а Чернова изгнали. Мы начинали учить на трех языках, а у нас отобрали русский. Оригинальный язык нашей Школы. Как это называется? Это – геноцид. Я – один из немногих уцелевших хранителей традиции нашей Школы на оригинальном языке, а меня ставят на грань выживания.

- Вы продолжили дело Юрия Лотмана, благодаря Вам Институт Философии и семиотики получил многолетний грант, не так ли? Как же вышло, что для Вас не нашлось места в этом проекте? Какая официально названная причина Вашего увольнения?

Е.Г.: Я сидела очень долго тихо и делала свою работу. Читала по-русски и по-английски, потом только по-английски. Я стала получать объективные доказуемые результаты по своему эксперименту. А меня стали притеснять – отбирать курсы, лишать заработной платы. Я подумала, что мои коллеги меня просто не знают, не знают моих работ, я им не интересна, потому что я ими не интересуюсь. Я стала выступать на разных форумах, критиковать систему нашего преподавания и администрирования, поскольку я видела, что наука стремительно вырождается только в показательные ритуалы.

Я представила свою модель Двойной Герменевтической Спирали на всевозможных международных конгрессах экспертов, поскольку я полагала, что мы принадлежим к одной Школе. В 2010 я пришла к Калеви, нашему заведующему, и предложила ему идею нового проекта под общий грант: реконструкция, моделирование, конструирование национальной матрицы самоидентичности. Я уже работала в этом направлении и решила, что мы можем удачно объединить наши усилия. У меня каждый пункт отчета соответствует идее этого проекта. Проект пишет команда, возглавляемая номинально Пеетером Торопом, а за кулисами - Михаилом Лотманом. Они переформулируют, адаптируют под свои нужды, выигрывают грант, получают старшего научного и младшего научного, а у меня отбирают половину ставки.

Странно, что мне одной кажется, что это ситуация несправедливая. Я так понимаю, что денег на академическую науку становится все меньше, а молодые напирают, они на все согласны, а старики неудобны, они многое помнят, поэтому так и получается. Своим не хватает, сначала убираем русских. Как это было все обставлено? Какие-то иностранные студенты (числом 6 или 4) мне поставили негативные оценки в официальной совершенно бессмысленной классификации. Кто такие? Анонимы. А то вдруг я буду мстить. И эти негативные оценки моих лекций послужили основным аргументом в том, что я несостоятельна занимать данную позицию.

При этом, как я уже неоднократно писала, ни один из «взрослых» членов комиссии не удосужился лично проверить корректность оценки студентов. А официально все по закону – тайным голосованием. Поэтому, когда я пишу в ректорат, что меня уволили несправедливо, они мне отвечают: вас уволили по закону. А когда я пишу, у вас несправедливый закон, он требует пересмотра, а я – восстановления в правах и репутации, мне просто не отвечают. Молчат.

Вот типичный ответ из ректората, вернее, не совсем, он из вежливости написан по-русски, чтобы показать, что русских ученых никто не притесняет:

«Уважаемая госпожа Елена Григорьева!

Должности преподавателей и научных сотрудников в Тартуском университете заполняются согласно постановлению „Õppejõudude ja teadustöötajate ametikohtade täitmise kord“, принятому советом университета 24 сентября 2010 года. Это же постановление определяет порядок оспаривания результатов конкурса.

С уважением

Ивар-Игорь Саарнийт

Академический секретарь»

- 11 ноября этого года в газете Поостимеес было опубликовано Ваше открытое письмо Михаилу Лотману, в котором Вы описали создавшуюся ситуацию в отделении семиотики, и призываете его публично выразить свое отношение к этой ситуации и урезанию Вашей ставки. Скажите, последовал ли Михаил Юрьевич Вашему призыву?

Е.Г.: Нет, Михаил Лотман мне на письмо до сих пор ничего не ответил. Я попросила своего студента перевести это письмо на эстонский язык (вдруг Михаил подзабыл язык своих родителей), но и на это письмо он мне не ответил.

- Намерены ли вы бороться и восстановить свое место старшего научного сотрудника и продолжить работу над начатым экспериментом?

Е.Г.: Да, я буду бороться за восстановление своей научной и педагогической репутации во всех возможных инстанциях. Я считаю, что мой случай должен послужить настоящим триггером к серьезной публичной дискуссии в обществе о морали и этике в среде интеллектуальной элиты.

Я еще хочу просто сказать всем, кто меня читает: не оставайтесь равнодушны! Сегодня убрали меня, завтра придут за вами. Я была самой дурой, не будьте такими же дураками.