Предлагаем вашему вниманию интервью исполнительного директора Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом, Игоря Панёвкина передаче Lingua Franca радиостанции «Эхо Москвы».

Н. АСАДОВА: Добрый вечер. У микрофона Наргиз Асадова. Это передача Lingua Franca, мы ее делаем вместе с порталом PublicPost. Мы расскажем в этой передаче о наших соотечественниках, которые живут на постсоветском пространстве. Обычно в нашей передаче участвуют блогеры из этих стран, которые рассказывать, какие у них есть проблемы, что им нравится, что им не нравится, у нас участвуют представители, главы посольств тех или иных стран в России, которые рассказывают свое видение.

А сегодня у нас уникальный случай, когда к нам пришел представитель российской стороны. Это Игорь Константинович Панёвкин - исполнительный директор Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. Я узнала о существовании этого фонда, только потому что я занимаюсь проблематикой в рамках передачи Lingua Franca. Можете буквально пару слов рассказать про то, что это за фонд, как он был создан. Ему только недавно исполнился год. Каковы основные задачи фонда.

И. ПАНЁВКИН: Добрый вечер, Наргиз. Спасибо большое, что вы пригласили на вашу передачу. «Эхо Москвы» всегда рассматривается многими людьми как очень интересная радиостанция, где затрагиваются очень существенные и актуальные проблемы. Конечно, поговорить о соотечественниках настало время. Долгие годы мы рассматривали наших соотечественников как людей, которые не совсем близки и к бывшему СССР, и к России в настоящее время.

И лишь в начале этого века мы поняли, что это те же самые люди, которые проживают и у нас, только они на чужбине, они во многом связаны определенной идентичностью, языком, культурой, традициями с нашей страной. Естественно, мы не могли не оказывать им определенное внимание. Но это внимание с течением времени трансформировалось. Вообще, понятие соотечественников у нас, действительно, не совсем даже юридически выверенное.

Н. АСАДОВА: Да. Кто такие соотечественники? Как вы их определяете для себя?

И. ПАНЁВКИН: У нас есть закон, где четко прописано, кто может рассматриваться соотечественником. Это и граждане РФ, проживающие за рубежом. Но это могут быть не обязательно граждане, это могут быть люди, которые самоопределились и считают себя соотечественниками. Почему это важно сейчас подчеркивать? Допустим, с точки зрения законодательства о миграции или о предоставлении гражданства, там свои критерии, кто такие соотечественники, несмотря на то, что есть закон, который достаточно четко это формулирует. Для нашего фонда есть ситуации, в которые, строго говоря, люди, не подпадающие под определение соотечественника по законодательству российскому, всё равно пользуются услугами нашего фонда.

Например, элементарная ситуация: небольшая семья в американском городочке, которая смотрит постоянно русское телевидение, которая читает книги, которая хорошо знает Пушкина, эта семья, может быть, не подпадает под понятие соотечественник, с точки зрения законодательства. Но, поскольку в тех же самых США существуют объединения соотечественников и эти объединения соотечественников могут сказать нашему фонду – вот этим людям, этой семье трудно, им надо помочь, мы прислушиваемся к мнению этих координационных советов и оказываем соответствующую поддержку, если нас просят координационные советы, которые считают данную конкретную семью нашим соотечественником.

Н. АСАДОВА: Ваш фонд был создан совместно МИДом и «Россотрудничеством». Почему возникла необходимость создавать отдельный институт, который будет заниматься правовой поддержкой соотечественников? В МИДе же есть правовой отдел.

И. ПАНЁВКИН: Есть правовой отдел. К сожалению, так устроена наша финансовая система в России, что у Министерства иностранных дел нет статьи расходов на непосредственную правовую или иную поддержку соотечественников. Поэтому когда мы стали плотно работать с этой категорией людей, был создан для начала фонд «Русский мир», которому из государственного бюджета были выделены определенные средства, эти средства шли на поддержку русского языка. Т.е. фонд «Русский мир» мог финансировать те направления деятельности, которые у него предусмотрены по уставу.

Но в его уставе не было возможности оказывать финансовую поддержку в различных судебных тяжбах наших соотечественников, в проведении работы по повышению их правовой грамотности, не было возможности финансировать такую деятельность, как перевод на русский язык тех законодательных акт, которые, например, в ряде прибалтийских республик публикуются только исключительно на языке титульной нации. А многие его не очень хорошо знают, и нашим русскоговорящим соотечественникам достаточно трудно разобраться в этом массиве юридических и административных актов, которые там принимаются. А эти акты могут непосредственно затрагивать их права и законные интересы.

Н. АСАДОВА: Здесь сразу уточняющий вопрос. Возьмем ту же Латвию, где издаются какие-то законы. Вы их переводите, финансируете перевод.

И. ПАНЁВКИН: Мы сами работаем следующим образом. Можно я немножечко вернусь назад? Когда соотечественники столкнулись с ситуацией, что есть определенное поле деятельности, а под него нет финансирования, они стали активно продвигать идею у нас в России, чтобы был создан специальный фонд, занимающийся правовыми аспектами. И об этом шла речь года 3, 4, 5.

И наконец-то эти просьбы, которые звучали на 3-м Всемирном конгрессе соотечественников, на 2-м Всемирном конгрессе соотечественников, они были услышаны руководством России, и президент РФ подписал в 2011 году указ о создании такого специального фонда. И в этом указе было предложено, чтобы учредили этот фонд Министерство иностранных дел и «Россотрудничество», поскольку эти две структуры занимаются непосредственно ситуациями с соотечественниками, им было проще и понятнее, чем должен был заниматься этот фонд.

На основе своего опыта работы с соотечественниками нам был сформулирован устав нашего фонда, который мы зарегистрировали в 2011 году. И с 1 января 2012 года наш фонд приступил к работе. Первоначально у нас было всего 13 сотрудников.

Н. АСАДОВА: Вы базируетесь в Москве?

И. ПАНЁВКИН: Да, мы базируемся в Москве, мы арендуем помещение в одном из зданий, которые находятся на балансе Министерства иностранных дел. Все финансовые вопросы мы согласовываем с валютно-финансовым департаментом МИДа, несмотря на то, что мы по уставу некоммерческая организация, неправительственная организация. Но там так проще. Потому что финансы – это такая тонкая вещь, где нам было бы желательно иметь очень хорошо квалифицированное мнение и квалифицированный взгляд, правильно ли мы этими финансами распоряжаемся.

Н. АСАДОВА: Вы как НКО созданы, а все НКО существуют на какие-то гранты. Т.е. у вас гранты государственные?

И. ПАНЁВКИН: В настоящее время мы финансируемся из государственного бюджета. У нас утверждены сметы расходов в Министерстве финансов, по рекомендации Министерства иностранных дел на 3 года у нас стабильно есть финансирование. Мы хотели бы просить на следующий финансовый период, чтобы нам это финансирование было увеличено. Потому что с каждым кварталом количество заявок и количество просьб к нашему фонду о финансовой поддержке, об организационной поддержке, оно удваивается. Если у нас в 1-м квартале 2012 года было порядка 5 заявок, то уже во 2-м квартале было 10, в 3-м квартале – 20, в 4-м – 40.

И если мы начинаем финансировать долгосрочные программы – а мы работаем, в отличие от других фондов, во-первых, с конкретными людьми и, во-вторых, с так называемыми микропроектами… Что такое микропроекты? Эти центры правовой помощи, в которых работают 4-5 человек. Эти центры правовой помощи, мы их будем создавать, в основном внимание и усилия у нас концентрируются на пространстве бывшего СССР. И это понятно, поскольку именно в этих странах совершенно уникальная ситуация, в отличие от тех небольших или долгоиграющих медленных процессов, когда в других государствах приезжали люди, они потихонечку ассимилировались, у них была возможность либо стать гражданами другого государства, либо выбрать что-то еще.

А после того, как СССР распался, люди оказались не по своей воле в совершенно странной ситуации, когда они жили в одном государстве, говорили на русском языке, читали русские книги, литературу, соответственно относились к истории СССР, к достижениям и недостаткам СССР. Не по своей воле, но так сложилась жизнь, что они оказались там.

Конечно, Россия должна взять на себя определенные обязательства, для того чтобы сделать их жизнь достойной, для того чтобы не было больших различий в правах и свободах между людьми, которые считают себя гражданами этих государств, а есть еще категория неграждан в некоторых государствах. И разница между правами и свободами граждан и неграждан, она существенная. Это и трудовые отношения, и медицинское обслуживание, и право на использование родного, допустим, русского языка.

Н. АСАДОВА: Дополнительный вопрос. Как вы на практике определяете, каким делом заняться, а каким нет? Это целый ряд вопросов. Вот человек к вам обратился, он считает, что нарушили его права. Он говорит, что он соотечественник. Может быть, он на самом деле не соотечественник. Как вы это определяете? И как вы определяете, что его кейс вам подходит и это то, на что выделяются гранты, и вы должны им заняться?

И. ПАНЁВКИН: Давайте на конкретном примере. В прошлом году в Киргизии было очень интересное дело журналиста-блогера Фарафонова. Его обвиняли в том, что публикации, которые он делал, они разжигают национальную рознь, и ему грозило достаточно долгое тюремное заключение. Но в поддержку Фарафонова выступили ряд СМИ и в Киргизии, и не только в Киргизии. Были обращения деятелей культуры, чтобы к Фарафонову отнестись благосклонно.

Поскольку судебный процесс носил уголовный характер, он должен был найти себе защитника. Среди киргизских адвокатов очень немногие хотели бы вступать в дело по этому вопросу, поскольку определенная политическая подоплека здесь была. И никому из местных адвокатов было не интересно играть в такие игры. Но с помощью посольства РФ договорились с определенной адвокатской конторой, что они за некую сумму, которую им заплатят, будут защищать в суде блогера Фарафонова.

Посольство написало в наш фонд просьбу рассмотреть возможность финансирования и выделения средств на оплату адвокатских услуг для конкретной адвокатской конторы. Мы это дело рассмотрели в течение трех недель, выделили эту запрошенную сумму и перевели на счет этой адвокатской конторы. Я не могу сказать, что сильно мы повлияли на итог этого процесса. Но мы, во-первых, были вовлечены в него. Во-вторых, у самого Фарафонова и людей, которые его защищали, сложилось впечатление, что в этом процессе, за котором внимательно наблюдало и посольство, и журналисты, есть определенная доля политики.

То, что РФ через наш фонд оказалась на стороне Фарафонова, на мой взгляд, это имело определенное воздействие на окончательное решение этого дела. В конечном итоге вместо тюремного заключения его приговорили к не очень большому штрафу, который он выплатил сейчас. Думает о том, не надо ли подать апелляцию. В любом случае это одно из конкретных дел. Для тех, кто к нам обращаются за поддержкой, у нас на сайте pravfund.ru вывешены правила выделения грантов и субсидий юридическим и физическим лицам.

Н. АСАДОВА: Как много было всего обращений за этот год?

И. ПАНЁВКИН: За прошлый год мы получили порядка 80-ти. Вернее так, получаем мы значительно больше. Мы получили в прошлом году по телефону, по Интернету более тысячи обращений. Они разные. Это и семейные дела, и предложения о сотрудничестве, это предложения о создании центра правовой помощи, предложения по проведению переводов, по обучению молодых правозащитников правозащитной тематике и так далее. Мы на многие из этих обращений отвечаем письменно. Кому-то по электронной почте, кому-то мы отвечаем просто в виде факсов, с кем-то мы просто говорим по телефону. Т.е. мы фактически на эту тысячу обращений даем ответы.

Но, помимо этого, если люди хотят не просто консультацию у нас получить, что в результате этих тысячи обращений мы даем, а они хотят получить от нас какие-то финансы, значит, они заходят на наш сайт, смотрят положение о том, как выделяются гранты, субсидии, смотрят, какие документы надо представить. Мы не очень забюрократизированы, но в любом случае нам хотелось бы понять, с кем мы имеем дело.

Поэтому если обращается человек и говорит: «Я бы хотел оказывать юридическую помощь», – мы ему говорим: «Пожалуйста, пришлите нам хотя бы диплом, что ты юрист или что ты в коллегии адвокатов в том или ином государстве». Или если к нам обращаются за финансовой поддержкой создать центр правовой помощи и защиты, мы говорим: пожалуйста, покажите, вы зарегистрированы, как вы работаете, кто у вас будет в этом центре, документы. Я имею в виду, что не то что паспорт нам нужен, но диплом покажите, что там у вас будут квалифицированные люди работать.

Н. АСАДОВА: А сколько таких центров вы открыли на постсоветском пространстве?

И. ПАНЁВКИН: Мы в прошлом году открыли 9 центров в семи государствах.

Н. АСАДОВА: Это немало. В каких государствах?

И. ПАНЁВКИН: Это Эстония, Латвия, Молдова, Киргизия – 2 центра, Казахстан… Интерес в следующем. Мы только разворачивали эту работу, но уже в 7 государствах у нас есть эти центры, к ним уже обратилось более трех тысяч человек. А фактически они находятся в тех странах, где проживают 6-7 млн. наших соотечественников. Если говорить о том, что по определенным подсчетам соотечественниками могут считаться от 25 до 30 млн. человек, то вот мы за один только год, даже за 7-8 месяцев пока мы в 7-ми государствах.

Сейчас мы получили заявку из Узбекистана и уже удовлетворили ее, т.е. они будут у себя делать. Дальше мы получили из Туркмении. Мы получили из Грузии две заявки – и от молодежного движения, и от структуры, которая долго там работает, оказывает правовую помощь. Мы получили заявки из Абхазии, из Южной Осетии. Ведем речь о том, чтобы и в Литве создать. Хотя в прошлом году мы ездили на региональную конференцию и объяснили наши задачи и возможности. Эстонцы и в Латвии на это очень хорошо откликнулись, тут же нам подали эти заявки, мы их удовлетворили. А в Литве пока еще думают, надо или не надо делать.

Н. АСАДОВА: Может, там нет такого количества проблем, как в Эстонии и Латвии?

И. ПАНЁВКИН: Вполне возможно. Потому что в каждом государстве свои проблемы. Есть такие вещи, которые характерны для прибалтийских стран. Например, это наши ветераны Великой Отечественной войны или это ветераны органов госбезопасности или каких-то других правоохранительных органов, которых за то, что они совершили в конце 40-х годов – депортация и тому подобное, – что раньше не являлось преступлением, сейчас они находятся под следствием, против них уголовные дела. Причем им уже по 95-96 лет. Несмотря на это, уголовные дела заведены. По некоторым из этих дел мы тоже оказываем финансовую помощь тем адвокатам, которые их защищают, в том числе с национальных судах, а также мы финансируем работу и в Европейском суде по правам человека. Потому что ряд решений, которые национальными судами принимаются по этим людям, они не всегда юридически однозначны.

Н. АСАДОВА: Это очень интересно. Если вы могли бы какой-то конкретный кейс привести, было бы отлично.

И. ПАНЁВКИН: Я не уверен, что это этично, но вот хотя бы последняя ситуацию. Та же самая наша Литва спокойная. Фамилию ветерана давайте не буду называть, просто скажу, что ему уже 95-96 лет сейчас. Он в конце 40-х годов был лейтенантом правоохранительных органов. Его подпись нашли на документе, в соответствии с которым несколько семей из Литвы были депортированы на территорию России. Мне кажется, в Казахстан, я сейчас точно не помню. И всё было хорошо и здорово до тех пор, пока не возникла потребность вдруг признать его военным преступником. Против него заведено уголовное дело.

Мы сейчас финансируем защиту этого ветерана – и ветерана ВОВ, и сотрудника органов госбезопасности того времени, – поскольку не совсем понимаем, каким образом деяния, которые не являлись преступлением в конце 40-х годов, а считались выполнением своего служебного долга, через 50 лет начинают признаваться преступлениями против человечности, военными преступлениями, в отношении которых не существует срока давности.

Н. АСАДОВА: Еще раз добрый вечер. У микрофона Наргиз Асадова. Мы продолжаем передачу Lingua Franca. И сегодня мой гость - Игорь Константинович Панёвкин, исполнительный директор Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. Мы рассказали в первой части передачи о том, зачем создан этот фонд, что он существует уже год, начали рассматривать конкретные кейсы, в которых вы участвуете, в которых вы помогаете. А вот как вас найти? Нас слушают многие наши соотечественники на постсоветском пространстве, эта передача для них создана. Как вас найти? С чем к вам идти, а с чем не идти? Т.е. какие проблемы вы точно не будете рассматривать?

И. ПАНЁВКИН: Вы задали сейчас два вопроса. Как нас найти? Ответ очень простой. Если вы наберете в Интернете Панёвкин Игорь Константинович, то там будут обязательно ссылки на наш фонд. У него есть свой сайт – http://www.pravfond.ru. По-английски пока, может быть, на русском языке тоже сделаем, но пока по-английски. И когда вы заходите туда, вы видите структуру нашего фонда, все уставные документы, последняя информация о фонде: какие прошли заседания управляющего совета, какие прошли заседания правления фонда, какие решения приняты, кому выделены гранты, кому мы пока не выделяем гранты. Находимся мы по адресу Денежный переулок. Почтовый адрес: 119200 Москва, Арбат, 55/32, Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. Телефон (499) 244-24-41, это наша приемная. Адрес электронной почты: rusfund2012@mail.ru.

Н. АСАДОВА: С какими вопросами об ущемлении прав соотечественников за рубежом к вам стоит идти? Какие категории нарушений вы рассматриваете?

И. ПАНЁВКИН: Вопрос очень правильный. К нам обращаются с самыми различными просьбами, начиная с того, что помогите найти дочку, которая уехала в Бразилию с подружками и третий день не звонит. Очень много вопросов по пенсиям. Люди, которые живут за рубежом – предположим, Болгария, Литва, Латвия, Эстония – у нас есть двусторонние договоры, кто и как должен им платить пенсию, в каких размерах. Это их часто не устраивает. Они обращаются в наш фонд, чтобы они разобрались. Мы запрашиваем пенсионный фонд, отвечаем им.

Очень много вопросов по детям. Бракоразводные процессы, разводы: что делать, куда обращаться и так далее. Вещи, связанные с дележом детей, с предоставлением им гражданства, они в каждой ситуации рассматриваются нами индивидуально. В основном мы считаем, что есть аппарат уполномоченного по правам ребенка Астахова, они больше должны заниматься здесь.

Но в некоторых ситуациях, когда мы видим, что мы можем немножечко помочь в этом вопросе, мы тоже занимаемся проблемами детей. Скажем, мы помогали сейчас нашей актрисе Захаровой, у которой во Франции был бракоразводный процесс. Дочку ее оставили с мужем, она хотела, чтобы дочка жила с ним. Были вопросы по тому, какое гражданство, будет ли у нее российское гражданство или не будет. И мы профинансировали услуги ее адвоката, который занимался такими вопросами.

Но это, действительно, очень резонансный и громкий процесс, в который были вовлечены деятели культуры, науки, которые к нам обращались, чтобы мы ей помогли. Когда мы посмотрели, что мы можем немножечко в этой ситуации облегчить ей жизнь, мы оказали ей определенную финансовую помощь для оплаты услуг адвокатов.

Не надо к нам идти по вопросам гражданства и по вопросам государственной программы переселения соотечественников. Для этого есть совершенно другие структуры. Когда к нам обращаются – помогите получить гражданство, – мы ничего здесь сделать не можем. Потому что есть ФМС, есть соответствующий порядок, в каком порядке предоставляется гражданство или восстанавливается гражданство. И точно так же программа переселения.

Н. АСАДОВА: Тоже ФМС отвечает за нее.

И. ПАНЁВКИН: И ФМС, и Минрегион отвечает, и субъекты федерации. Здесь, к сожалению, мы ничего сделать не можем.

Н. АСАДОВА: Мы обязательно пригласим в нашу студию представителей либо Минрегиона, либо ФМС, чтобы они рассказали про эту программу.

И. ПАНЁВКИН: В прошлом году было очень много сложностей, поскольку у нее заканчивалось действие, не было понятно, будет ли она продлена на дальнейший срок. У людей буквально с середины прошлого года возникала масса вопросов, могут ли они продолжить участвовать в этой программе, могут ли они переселиться в Россию. До тех пор, пока этот вопрос на высоком уровне не был отрегулирован, не было принято решение, что программа теперь бессрочная, у людей возникала масса вопросов. Мы были вынуждены отвечать в меру наших способностей, знаний на все эти запросы.

Н. АСАДОВА: В вашем выступлении в МИДе не так давно вы говорили, что одно из направлений работы вашего фонда – это поддержка русского языка в странах бывшего Советского Союза. Как конкретно вы его поддерживаете?

И. ПАНЁВКИН: Одной из составных задач нашего фонда является поддержка русского языка. Естественно, что основным исполнителем по этой теме является фонд «Русский мир». Они и призваны заниматься тем, чтобы продвигать русский язык, содействовать тому, чтобы тяга к русскому языку и к русскому миру оставалась, а не снижалась, как это сейчас имеет место быть, к сожалению.

Мы в основном сейчас русский язык поддерживаем следующим образом. Во-первых, мы оказываем финансовую помощь тем переводчикам, которые переводят на русский язык законодательные акты и административные акты. В основном это страны Прибалтики. Несмотря на то, что на государственном уровне есть определенные переводы многих законодательных актов, но, к сожалению, во-первых, их нет в свободном доступе. Потому что даже если их кто-то переводит, он держит это у себя в надежде на то, что кому-нибудь он продаст этот перевод. Поэтому просто так в Интернете вы не получите.

Во-вторых, по той же самой Эстонии можно говорить так, что многие законодательные акты были переведены до 2002 года, а вот после 2002 года какой-то провал. Законодательство поменялось. Т.е. надо по крайней мере за последние 10 лет нам посмотреть, что же все-таки было не переведено на русский язык, что могло бы затрагивать интересы в том числе российских соотечественников.

Нам кажется, что мы оказываем определенную поддержку пропаганде русского языка, создавая в русскоязычных газетах своеобразную правовую рубрику. Т.е. там даются на русском языке – скажем, в Украине, Болгарии, Эстонии, где мы финансируем работу по специальным приложениям к этим газетам, посвященным правовой тематике: ответы юристов на злободневные вопросы, публикации законодательных актов, комментарии и тому подобное. Насколько мне известно, на той же самой Украине эта рубрика достаточно популярна. К нам люди уже обращаются, чтобы мы продолжили эту работу. Мы попробовали в прошлом году, что из этого получится. Мы видим сейчас, что это воспринимается.

Н. АСАДОВА: Есть спрос на это.

И. ПАНЁВКИН: И люди обращаются к нам – разрешите продолжить эти рубрики. Да, мы в этом году тоже будет это делать. Более того, мы будем расширять эту деятельность. Не только Украина, Болгария, Прибалтика обращаются к нам с такой просьбой. Поэтому мы в таком ключе оказываем содействие пропаганде русского языка. Причем я еще раз хочу сказать, что мы не занимаемся суперогромными проектами, типа международные конференции на 2-3 тысячи человек, где люди просто приехали, поговорили о русском языке и так далее. Мы занимаемся конкретными микропроектами: это и центры правовой помощи, и эти газеты, которым мы оказываем финансовую поддержку, чтобы они публиковали правовые рубрики, это конкретные люди, у которых есть свои собственные судебные дела.

Н. АСАДОВА: А к вам обращаются люди, которые считают, что их права ущемили по национальному признаку, из-за того, что они русские?

И. ПАНЁВКИН: Да.

Н. АСАДОВА: Если да, то в основном из каких стран?

И. ПАНЁВКИН: В основном это Прибалтика. В основном это трудовые отношения, когда человека высокой квалификации, грамотного, с высшим образованием увольняют, а него место принимают человека другой национальности, значительно моложе, не имеющего опыт и так далее.

Н. АСАДОВА: И как вы можете помочь в такой ситуации?

И. ПАНЁВКИН: Мы финансируем адвокатскую деятельность. Он обращается к нам, он находит юридическую контору. Мы заключаем с ней договор. Она через суд пытается отстоять его права.

Н. АСАДОВА: А есть ли уже судебные процессы, которые закончились в пользу истца?

И. ПАНЁВКИН: У нас очень интересно получается. Во-первых, все судебные тяжбы, они достаточно длительные. Мы работаем всего год. По тем проектам, которые мы профинансировали, есть несколько положительных результатов в Латвии сейчас. Я уже говорил, например, про Фарафонова в Киргизии. Мне сейчас очень трудно сказать, что считать позитивным итогом нашей деятельности. Оправдание, восстановление на этой работе?

Реально может сложиться ситуация, когда процесс будет идти в несколько стадий. Допустим, тот же самый процесс по трудовому спору – кого и за что уволили. Сначала человек обращается в городской суд, потом в областной суд, потом в Верховный суд, потом у него есть право обращаться в Европейский суд по правам человек и так далее. Это всё достаточно длительный процесс. Мы посмотрим, насколько мы эффективно в этом деле участвуем. Но сейчас, по прошествии всего лишь нескольких месяцев или одного года, нам очень сложно сказать, какое в конечном итоге будет принято решение.

Н. АСАДОВА: Странно, что нет обращений из Туркменистана. Потому что одна из самых закрытых стран, и русского населения там осталось уже немного. Официальных данных нет. Я так понимаю, что последняя перепись населения, которая публиковалась в 2006 году, там русских 100 тысяч максимум. Я думаю, что даже и меньше.

И. ПАНЁВКИН: В Туркмении сейчас проблемы еще более интересные. Там сейчас они будут вынуждены до 1 июля определяться, будет ли у них двойное гражданство или будет одинарное. Это очень болезненная проблема.

Н. АСАДОВА: Сапармурат Ниязов подписал, когда еще жив был, документ, который аннулировал двойное гражданство.

И. ПАНЁВКИН: Совершенно верно. Мы не считаем, что то соглашение было аннулировано, потому что его нельзя было аннулировать в одностороннем порядке, должна была пройти и у нас ратификация аннулирования этого соглашения. Мы здесь с туркменами расходимся в юридической части – действует оно или не действует. Но активно на что-то влиять и вмешиваться можно только на политическом и дипломатическом уровне. Потому что если у них уже принято законодательство…

Нам пресса рассказывает о переговорах и министров иностранных дел по этому вопросу, и о внимании и контроле за этим процессом нашего высшего руководства – и премьер-министра, и президента. Но как этот процесс в дальнейшем будет развиваться, нам очень сложно сказать. И очень жалко будет, если окончательно вступит в силу закон и людям придется выбирать. Есть разные ситуации. Те же самые студенты, хоть и говорят, что по ним будет какой-то отдельный порядок. Что такое паспорта или гражданство? Это возможность безвизово въезжать из Туркмении в Россию и из России в Туркмению.

Н. АСАДОВА: И проводить столько времени, сколько ты считаешь нужным.

И. ПАНЁВКИН: Совершенно верно. И там, и здесь есть родственники, которых надо посещать.

Н. АСАДОВА: По поводу родственников у меня вопрос. Мы сейчас готовим передачу про Туркмению. Она пройдет у нас летом, но мы уже начали ее готовить, потому что это, действительно, закрытая и сложная страна, трудно найти людей оттуда, которые были бы готовы рассказать нам что-то. Я столкнулась с таким случаем. Человек уже 13 лет уехал из Туркмении, он там родился, вырос, там у него все родственники. Уже 13 лет он живет в Москве, и все эти годы он пытается поехать туда навестить свою бабушку. Ему не дают въехать в эту страну. Такой человек может к вам обратиться за помощью или нет, вы такими вещами не занимаетесь?

И. ПАНЁВКИН: Это не наше дело.

Н. АСАДОВА: А к кому стоит обращаться, к какому ведомству?

И. ПАНЁВКИН: Это же права каждого государства – кому-то отказывать во въезде. Этим правом пользуется и РФ, тоже есть люди, которые не смогут въехать теперь. «Список Магнитского» и всё такое прочее.

Н. АСАДОВА: В Туркмении даже по диппаспортам не всегда можно въехать сейчас.

И. ПАНЁВКИН: Через нас был запрос. Человек ехал из Узбекистана, приехал на территорию РФ, его сняли с поезда, сказали, что ему въезд запрещен. Они обратились к нам, мы запросили нашу федеральную пограничную службу. Они рассмотрели это дело и сказали, что это теперь в «Роспотребнадзор». Почему в «Роспотребнадзор»? Мы сейчас писали очередное заявление туда. Мы тоже не понимаем, почему в «Роспотребнадзор». Может быть, были какие-то претензии к этому гражданину Узбекистана, который ехал встречаться со своей девушкой у нас в России. Посмотрим, что нам ответят.

Н. АСАДОВА: А вот проблема неграждан, института неграждан, которая существует в той же Латвии.

И. ПАНЁВКИН: Это тоже не совсем наше дело.

Н. АСАДОВА: Я видела, что у вас на сайте есть целый раздел, посвященный этой тематике.

И. ПАНЁВКИН: Особенно сейчас, когда состоялся у них конгресс неграждан, и они будут все-таки добиваться своих прав. Если речь будет идти о конкретном деле конкретного человека и к нам будут обращаться за финансированием его адвокатских услуг, вот на это мы готовы пойти и рассмотреть, особенно если будет поддержка по данному делу и координационного совета, я имею в виду того государства, где есть институт негражданства, и если посольство будет поддерживать это дело.

Прежде чем принимать решение – а решения у нас принимаются не единолично мной, а у нас есть управляющий совет, его возглавляет заместитель министра иностранных дел статс-секретарь Григорий Борисович Карасин, и туда входит 5 человек, в том числе руководитель «Россотрудничества» Косачёв, в том числе представители адвокатского сообщества, правозащитного сообщества. И мы в основном у себя в фонде просто готовим необходимую документацию, для того чтобы управляющий совет мог принять решение.

И есть у нас также правление. Правление состоит тоже из представителей Министерства иностранных дел, представителей «Россотрудничества» и представителей фонда. Для того чтобы мы подготовили на правление необходимый пакт документов, значит, это должна быть заявка, составленная по форме, дальше это должна быть смета расходов, приложенная к этой заявке и нами уже согласованная, причем это достаточно длительный процесс.

Мы по три, по четыре раза с заявителями общаемся, прежде чем мы сможем их предложение или их проект вынести на правление или на управляющий совет. Мы доказываем, что здесь завышена смета расходов, здесь не совсем правильно, вот здесь вам нужно поправить. Мы не отказываемся, но мы рекомендуем, как правильно это сделать, для того чтобы был позитивный результат. Поэтому схема принятий решений у нас такова. И очень трудно заранее сказать, как отреагируют большие люди с большим жизненным опытом и соответствующими знаниями на конкретный проект. Но мы стараемся, чтобы в основном всё было достаточно гладко.

Несмотря на это, нашему фонду достаточно часто высказывают неудовольствие. С одной стороны, соотечественники, что их проект не принят, а с другой стороны, наши руководители. Скажем, на последнем заседании правления мы рассматривали 25 заявок, из них 20 были одобрены, 4 отклонены и одна заявка была отдана на доработку. Мы считаем это неплохим результатом. Значит, мы хорошо подготовили пакет документов, сметы были приемлемые и проекты соответствовали целям и задачам нашего фонда. Вот как мы работаем.

Н. АСАДОВА: Например, если закрывается русскоязычная школа. Сейчас в связи с разными тенденциями, в том чисел объективными экономическими, школы закрываются.

И. ПАНЁВКИН: У нас есть такой проект в Молдавии, например.

Н. АСАДОВА: Т.е. к вам можно обратиться.

И. ПАНЁВКИН: Да. Координационный совет – скажем, молдавский – обращается к нам и говорит: мы знаем, что в двух селах хотят закрыть русские гимназии или гимназии на русском языке, с углубленным изучением русского языка. Мы будем вести судебную тяжбу против решения о закрытии этих гимназий. Готовы ли вы профинансировать наши издержки, связанные с этим судебным делом.

Н. АСАДОВА: Понятно – адвокатам.

И. ПАНЁВКИН: Совершенно верно. Мы рассматриваем это. Мы видим, что да, это, действительно, ситуация, где, с нашей точки зрения, мы могли бы помочь. И мы перечисляем необходимую сумму. Естественно, это не я принимаю решение, это решение принимает либо правление, либо управляющий совет. Мы перечисляем на оплату судебных издержек. Т.е. мы не занимаемся финансированием каких-то митингов или собраний родителей против или в поддержку чего-то. Если есть судебное дело, да, мы готовы перечислить деньги на защиту. А уж как в суде это дело пойдет, насколько адвокат будет подготовлен и искренне будет готов защищать то дело, для которого его наняли, тут трудно сказать.

Н. АСАДОВА: Я бы еще хотела вернуться к тому, о чем мы говорили в первой половине передачи о ветеранах, о тех людях, которые работали в спецслужбах, их деятельность оценивается по-разному в России и в той или иной стране бывшего Советского Союза, в частности в странах Балтии. Вообще, переоценка и разная оценка исторических событий – это сложная проблема. Как мы можем придти со своим уставом в чужой монастырь? У них приняты какие-то законы, которые осуждают деятельность советского периода, сталинские репрессии и так далее. В России такого не принято. Каким образом мы можем повлиять на них? Какое-то международное законодательство существует на этот счет?

И. ПАНЁВКИН: Тут есть несколько аспектов. Например, если говорить о странах Прибалтики, существует такое международное движение «Мир без нацизма». И в Эстонии, и в Латвии, и в Литве есть свои организации, которые называются «Литва без нацизма», «Эстония без нацизма», «Латвия без нацизма». Для того чтобы донести альтернативную точку зрения официальной политики этих государств, вот эти организации – Литва, Латвия и Эстония без нацизма, - они готовят соответствующий анализ, т.е. они мониторят ситуацию: что с неофашизмом, что с Бронзовым солдатом в Эстонии, какова практика применения этих политических лозунгов в жизни, эсэсовские марши или не эсэсовские, но людей, которые поддерживали или поддерживают идеологию фашизма. Т.е. общество в Прибалтике тоже неоднородно. Есть группы людей, которые выступают против нынешней политики и политики, направленной на пропаганду того, что Советский Союз оккупировал эти страны и так далее. И есть люди, которые не поддерживают.

Н. АСАДОВА: Это же существует в законодательстве этих стран. Как против закона?

И. ПАНЁВКИН: Мы сами ничего против закона не делаем. Но если к нам обращаются люди из организации «Литва без нацизма» или «Эстония без нацизма» с просьбой рассмотреть возможность профинансировать их поездку, допустим, в Варшаву на Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе или в Страсбург, чтобы встретиться с Европарламентом и рассказать, представить свои материалы, которые они сделали против этого, мы рассматриваем эти заявки, и мы иногда финансируем их пребывание в Страсбурге, в Вене или в Женеве, где они – не мы, а они, – подготовив соответствующие материалы, соответствующий мониторинг возрождения неонацизма в той или иной стране, рассказывают европейским и иным общественным организациям – Европарламенту, депутатам Совета Европы и так далее.

Т.е. у них есть возможность, и в этих международных структурах тоже есть возможность встречаться с неправительственными организациями, с представителями этих неправительственных организаций, выражающими точку зрения, альтернативную точке зрения нынешней государственной идеологии в странах Прибалтики. Они просто высказывают свое мнение.

Второе, что мы хотим сейчас сделать, - мы будем финансировать переводы на английский язык тех материалов, которые они у себя делают. Пожалуйста, это тоже не является вмешательством в какие-то внутренние дела. Они сделали на латышском языке или на русском языке, но для того чтобы это имело резонанс в странах Европы, это надо переводить на английский язык. У них зачастую не бывает денег на это, потому что это достаточно затратная вещь: 300 страниц перевести, это может стоить в районе 100-135 тысяч рублей.

Для фонда это микропроект, назовем его так. Мы не знаем еще, насколько это будет эффективно, потому что, помимо собственно перевода, кто-то как-то должен будет потом издавать тираж, потом это всё распространять, что уже к нашей компетенции не относится. Но выделить средства на перевод с латышского или с эстонского на английский мы в состоянии. Примерно так мы пока работаем в этом направлении.

Н. АСАДОВА: И последний вопрос у меня к вам такой философский. Мы много говорили о том, как сохранить и стоит ли сохранять русский язык на постсоветском пространстве. На ваш взгляд, какое основное условие сохранения русского языка на постсоветском пространстве, сохранение влияния русской культуры, которая, как вы верно заметили, да и очевидцы в нашей передаче говорят о том, что да, сокращается это влияние.

И. ПАНЁВКИН: Мне кажется, очень многое будет зависеть от нашей внутренней и внешней политической ситуации в стране, в том числе экономической. Русский язык и его пропаганда, с моей точки зрения, это некое проявление так называемой мягкой силы. Сейчас этот термин очень моден. Я не совсем понимаю его смысл.

Н. АСАДОВА: Это просто калька с английского – soft power.

И. ПАНЁВКИН: Да-да. Что здесь все-таки превалирует – сила или мягкость.

Н. АСАДОВА: Такой женский термин.

И. ПАНЁВКИН: Совершенно верно. Если вспомнить, допустим, времена СССР. Почему русский язык был достаточно популярен? Да он и сейчас популярен, но почему тогда? Что в то время, при СССР являлось так называемой мягкой силой? Я сейчас скажу, может быть, несколько крамольные вещи. Представьте себе, во-первых, была коммунистическая партия и были коммунистические партии в других странах. И они являлись, с нашей точки зрения, тоже мягкой силой.

Дальше. СССР всегда боролся за мир, всегда боролся против размещения ракет в Европе, против нейтронной бомбы и так далее. Это всё тоже поддерживалось соответствующими и либеральными кругами и так далее. Все-таки мы слетали в космос, у нас было достаточно определенных сил и экономических, и политических. Вот это была мягкая сила. И тогда нужно было изучать русский язык, чтобы быть в рамках этой мягкой силы. Т.е. она опосредованно способствовала тому, что русский язык был достаточно популярным, потому что он принадлежал значительной части населения и государству, которое уважали.

Вот сейчас в последние 20 лет в связи с известными и политическими, и экономическими событиями, может быть, авторитет РФ не такой высокий, как СССР, но он с каждым годом возрастает. И мы думаем, что по мере роста этого авторитета тяга к русскому языку всё равно будет возвращаться. Потому что здесь и чисто экономические причины: чем мощнее будет наша экономика, чем большей людей из-за рубежа будут участвовать в развитии этой экономики, в инвестировании и так далее, так или иначе придется учить русский язык.

Н. АСАДОВА: Спасибо вам большое. У нас в гостях был Игорь Константинович Панёвкин - исполнительный директор Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. Это передача Lingua Franca. Наргиз Асадова. Мы с вами прощаемся.